Человек предает проклятию науку

II - Глава седьмая

Все мрачнее в Римской империи.

Везде толпы жадных чиновников грабят народ. Уже не только император, но и каждый правитель считает себя царем и богом.

В то время как одни пируют с вечера до утра и принимают рвотное, чтобы снова взяться за еду, другие гибнут от голода. Голодных во много раз больше, чем сытых; тощих больше, чем толстых.

В деревне колоны изнемогают под тяжестью податей, оброков, барщины. Многие бросают свои лачуги и бегут в чужие земли. Писатель того времени Сальвиан пишет, что эти бедняки «не могут перенести у римлян варварской бесчеловечности и идут к варварам искать римского человеколюбия». Ведь там, у варваров, людей не душат налогами, там даже рабам лучше живется, чем многим свободным в Риме.

Крестьяне бегут из поместий. Их ловят и возвращают домой. Невидимая цепь приковала их к земле. Эта цепь становится видимой, когда беглых крестьян заковывают в кандалы, как рабов. Они не рабы помещика, но они рабы земли. Так их именует закон. Колона продают вместе с землей, которую он обрабатывает. Он — свободный человек — входит в инвентарь поместья так же, как вол или плуг.

Ремесленника прикрепляют к ремеслу: сын угольщика обязан быть угольщиком, сын ткача должен быть ткачом.

Труд и прежде презирали, считая его делом рабов. Теперь и свободного человека, добывающего себе хлеб трудом, перестают считать человеком.

Вот что гласит императорский указ о колонах и ремесленниках: «Пусть эти люди, запятнанные позором труда, не подумают претендовать на человеческое достоинство, даже если бы они его заслужили,— пусть они навсегда остаются в том же положении».

Позор труда!

В этих двух словах — смертный приговор строю, основанному на рабстве.

Этот строй доживает свои последние годы.

По дорогам бродят шайки разбойников. В глазах рабов и колонов это герои и мстители.

Власть государства стала слабее. Помещики сами чинят суд и расправу, сами охраняют свои виллы, ставшие замками.

Рим создал мощное здание государства. Это здание разваливается. Везде беззаконие и произвол. На западе один император, на востоке — другой. Бывают времена, когда в империи сразу четыре цезаря.

Все пути вели в Рим. Теперь появились новые столицы. Цезари живут в Трире, в Милане, в Никомидии, в Константинополе.

Когда-то Рим хвалился тем, что завоевал мир. Теперь варвары делят между собой его добычу. По тем же самым путям, по каким шли победоносные римские легионы, идут франки, свевы, готы, англосаксы. Одни занимают Галлию, другие переправляются через пролив в Британию, третьи расселяются в Испании.

Рим умирает.

С востока надвигаются дикие полчища гуннов. Зарево пожаров полыхает над миром, кровью окрашивая тучи.

Боги охраняли когда-то каждый порог, каждый очаг. Где они? Почему они не слышат молитв?

Люди взывают к чужим богам — к Изиде, к Астарте. Римские императоры воздвигают храмы персидскому богу Митре. Люди возлагают надежды на чудеса, на колдовство и магию.

Мир снова заволакивает туман суеверий и предрассудков

Наступает страшное время, когда человек разочарованно оглядывается на самого себя, когда он начинает чувствовать себя ничтожным и беспомощным.

Разве помогла мне, думает он, эта наука, которую я постиг? Когда я гибну здесь, на земле, в грязи и нищете, не все ли мне равно — плоская Земля или круглая?

Когда меня заковывают в цепи, какое мне дело до того, как устроены небесные сферы: неподвижно прикованы к ним звезды или же светила свободно носятся в пространстве?

Знание не сделало меня счастливым и свободным.

Да и узнаю ли я когда-нибудь истину? Чем больше я стремлюсь к ней, тем дальше она от меня уходит.

Человек предает проклятию науку, на которую он возлагал столько надежд.

Где искать спасения?

Многие ждут прихода Спасителя — друга рабов и нищих, защитника угнетенных

Эта вера родилась в маленькой Иудее, которая издавна терпеливо ждала своего избавителя — Мессию.

Где-то в гористой Галилее рыбаки и земледельцы, рабы и нищие передавали из уст в уста весть о том, что избавитель уже пришел, что он искупил на кресте грехи мира.

Ручеек новой веры с каждым веком делался все глубже и шире. Он вбирал в себя десятки притоков, превращаясь в полноводную реку.

Римские чиновники и правители пытались остановить этот бурный поток, который, казалось, грозил смыть устои государства Но каждая преграда заставляла новую веру все шире разливаться по городам и странам.

Были пущены в ход все испытанные средства: христиан отдавали на растерзание львам, сжигали на кострах, зашивали в сеть и бросали под ноги разъяренным быкам.

С утра до ночи пытали людей, чтобы заставить их отречься от Христа. Им говорили: «Поклянись именем императора, и ты спасешь себе жизнь». Но даже пятнадцатилетние мальчики давали себя растерзать, повторяя: «Я христианин».

Римлянам было непонятно это упорство. Им казалось, что какая-то страшная болезнь охватила тысячи человеческих душ.

Один из правителей писал императору: «Зараза этого суеверия охватила не только города, но и села. Все же мне кажется, что еще можно остановить и поправить дело».

Но правитель ошибался: остановить уже ничего нельзя было.

Ведь римляне сами расчистили путь для всемирной религии.

Они считали, что их единой империи, которой подвластно много народов, нужен и единый бог.

Римские пенаты и лары охраняли только жилища римлян. И Юпитер был слишком римлянином, для того чтобы его могли признать побежденные народы.

Римляне попробовали провозгласить единым богом империи самого императора или, вернее, его гения-покровителя.

Что могло быть лучше: небесная и земная власть в одном лице!

Каждого нового императора римляне встречали приветствием: «Ты — Цезарь, ты — Август, ты — бог!»

Так полагалось верить Офицеры и чиновники в определенные дни и часы являлись в храм и приносили жертву статуе императора.

Но плоха та вера, которую исповедуют только по долгу службы.

Императора не удалось сделать единым богом империи.

Римляне попробовали тогда найти другой выход. Они включили в число богов и чужеземцев: персидского Митру, египетскую Изиду, фригийского Аттиса.

Они хотели сломать стены, которые отделяли одну веру от другой. И им казалось, что от этого возникнет новая, общая для всех вера.

Но, соединяя и перемешивая народы, ломая стены, которые разделяли народы, римляне обращали в обломки древние обычаи и верования.

И вот на обломках древних религий сама собой, а не по императорскому указу, возникает новая вера, которой не ожидали. Она открывает двери всем. Для нее нет ни эллина, ни иудея. Каждый для нее — человек: и римлянин и варвар. Она впитала в себя верования и мысли многих народов.

Читая евангелие, образованный грек вспоминает своих философов. Ведь еще Платон говорил об ином, лучшем мире, в котором живут души праведных. И еще Диоген не делал различия между эллином и варваром, называл себя гражданином вселенной.

Читая евангелие, образованный римлянин вспоминает Сенеку. Ведь и Сенека учил воздавать добром за зло.

Но ближе всего новая вера сердцу людей, никогда не слыхавших о Платоне и Сенеке. На улицах больших городов — в Александрии или в Цезарее — собираются толпы. Тут и ремесленники, и рабы, и нищие. Они обступили христианского проповедника и жадно прислушиваются к его речам.

— Горе тебе, Рим! — восклицает христианин.— Горе тебе, нечестивый Рим, фурия, друг ехидны! Близок день, когда огонь истребит тебя, в груды пепла обратятся твои дворцы. И волки будут выть на развалинах Капитолия.

Гневно обличает христианин нечестивый город, поработивший народы. Он предсказывает время, когда небесный судия покарает всех неправедных, всех сильных мира сего. Он обещает трудящимся и обремененным награду за муки: сегодня ты страдаешь, а завтра ты будешь среди святых у божьего престола.

Жадно прислушиваются к этим словам мастеровые александрийских предместий. Глаза этих людей изъедены дымом печей, руки в ожогах, спины согнуты от вечной работы.

Жадно слушают проповедники и рабы — с клейменными лбами, с рубцами на плечах.

На что же еще надеяться этому люду?

Сколько раз, доведенные до отчаяния, вступали они в борьбу со своими угнетателями!

В Александрии еще не заросли травой развалины домов, сожженных и разрушенных во время уличных сражений. Целые кварталы обращены в груды камней и пепла. Ничего не осталось от многих дворцов, от Музея, которым так гордилась Александрия. Но и это восстание было подавлено с небывалой жестокостью.

Что же было делать уцелевшим? До общего восстания против Рима всех рабов, всех порабощенных было еще далеко. И рабам казалось, что остается только одно: надеяться на чудо, на Спасителя, на воздаяние за гробом.

Внимательно прислушивались к речам христианских проповедников и сами рабовладельцы.

Все чаще и чаще они задавали себе вопрос: стоит ли преследовать этих фанатиков? Пусть они ждут своего Мессию, лишь бы не брались за оружие.

Годы идут. Новая вера завоевывает миллионы людей.

Как она расширяет их кругозор!

Еще недавно ремесленник думал только о завтрашнем куске хлеба, а раб мечтал только о том, как бы убежать к себе на родину.

А теперь их волнуют судьбы всего человечества, судьбы мира.

Уже третий век на исходе. Римские императоры и те начинают понимать, что им незачем бороться с новой верой. Ведь это та самая всемирная религия, которой не хватало всемирной империи. Это та религия, которая учит порабощенных терпению и смирению.

После веков гонений христианство одерживает победу: римский император Константин становится христианином. Он думает: Христос сильнее языческих богов. Чтобы спасти империю, надо поручить ее покровительству Христа.

Как утопающий хватается за обломок мачты, так Рим хватается за крест. На кресте предавали позорной смерти рабов. И вот орудие казни становится знаменем империи.

Но это не предотвратит гибели Рима. Крест останется, римский епископ сохранит и возвеличит свою власть, но Римская империя погибнет...

Рабовладельческий строй отжил свой век. Он стал той смертельной болезнью, от которой умирала империя. А христианство не могло и не стремилось излечить Рим от этой болезни. Оно могло только продлить агонию.

В своих проповедях епископы называли рабов братьями во Христе, но совсем не торопились отпустить на волю своих собственных рабов. Рабам сулили царствие небесное, а царствие земное оставляли императорам и их чиновникам.

И эти чиновники еще суровее, чем их языческие предшественники, преследовали беглых рабов и колонов, подавляли восстания варваров...

Рим сам себе готовил могилу.

И вот наступают грозные времена. Рим осаждают варвары.

В Риме голод. Он убивает тех, кого не тронул меч. Безумие охватывает голодных. Они рвут друг друга на куски, матери не щадят младенцев. Золото теряет цену: за золото не купишь жизни. Рабы становятся хозяевами города: они открывают ворота перед осаждающими.

Сколько веков рабовладельцы-римляне не считали варваров людьми! «Варвар» и «раб» — для них это было одно и то же.

И они дождались того, что варвары и рабы объединились: варвары обрушились на Римскую империю снаружи, а рабы поднялись внутри.

Не раз римляне подавляли восстания рабов.

Но теперь им пришлось иметь дело не с восстанием, а с великой революцией, которая охватила всю империю.

Варвары во многом уступали римлянам. Но в главном они шли впереди: у них земледелец не был рабом, хоть ему и приходилось содержать своим трудом и вождя и дружину. У них легче жилось тому, кто добывал свой хлеб собственными руками. Оттого-то и убегали к ним, к варварам, римские колоны и бедняки городских предместий.

В рабстве нашел Рим свою силу. И рабство его погубило.

Рим грабят готы. Вслед за готами идут другие германцы — вандалы. Две недели свирепствуют они на улицах города. Обращены в развалины гигантские храмы и театры. Сброшены на мостовую статуи. Свитки с произведениями Овидия и Лукреция отданы на съедение огню.

Что понимают вандалы в поэзии, в науке? Им даже слова эти незнакомы. Ведь они еще недавно были дикарями, одевались в шкуры зверей.

Тысячи лет будут помнить люди имя вандалов — разрушителей Рима. Есть и позорная слава, есть бессмертие, которое хуже забвения.

Все пути вели к римскому Форуму.

И вот Форум зарастает травой, как деревенская улица. И свиньи пасутся там, где стоял золоченый дорожный столб — центр города, стремившегося покорить мир.

Оставьте комментарий!

grin LOL cheese smile wink smirk rolleyes confused surprised big surprise tongue laugh tongue rolleye tongue wink raspberry blank stare long face ohh grrr gulp oh oh downer red face sick shut eye hmmm mad angry zipper kiss shock cool smile cool smirk cool grin cool hmm cool mad cool cheese vampire snake excaim question

Используйте нормальные имена. Ваш комментарий будет опубликован после проверки.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)